Азбука театра
Начало сентября – время Всероссийского фестиваля театров для детей “Золотая репка”. Его проводят в Самаре уже шестнадцать лет, раз в два года. Нынешний, по счету девятый, открыл парижский уличный театр “BIB”, устроивший жизнерадостное представление в парке над Волгой. Афиша была очень насыщенной и многожанровой, включавшей названия, интересные для молодежи и взрослой публики, такие как “Толстая тетрадь” Бориса Павловича (Кировский “Театр на Спасской”) и “Ночевала тучка золотая” Мусалима Кульбаева (Национальный молодежный театр имени М.Карима республики Башкортостан).
Чем посыпать голову пеплом из-за отсутствия хороших, умных зрелищ для детей – гораздо лучше что-то делать, чтобы изменить ситуацию. Так считают руководители Лаборатории “Молодая режиссура. Спектакль для маленьких” Михаил Бартенев и Олег Лоевский. Уже несколько лет лаборанты – молодые режиссеры Москвы и Петербурга читают пьесы, выбирают приглянувшийся материал и потом вместе с артистами самарского театра юного зрителя “СамАрт” создают эскизы будущих постановок. Основу программы “Золотой репки” составили спектакли, выросшие из “набросков” прошлого фестиваля.
“СамАрт” – идеальный театр для опытов, он – единственный из тюзов, решившийся на небывалую реконструкцию и, что немаловажно, поддержанный
этом решении областными и городскими властями. Сейчас у театра две сцены (в недалеком будущем откроется третья), и обе позволяют трансформировать пространство. Изначально созданы условия, в которых молодому режиссеру не нужно тратить силы, чтобы докричаться до зрителя, сидящего в энном ряду. Всем известно, какой крест для детского театра зал на тысячу, а то и больше, мест. Какие уж тут опыты и эксперименты! Проторенный путь: нечто знакомое по мультикам с фонограммой (или радио-микрофонами), песенками и танцами, не претендующее на сопереживание. Не секрет, что именно из подобного рода утренников составляется программа многих детских фестивалей. “Золотая репка” стремится сломать стереотип, готовя афишу загодя.
Идея спектакля “Азбука Льва Толстого” принадлежит Михаилу Бартеневу. В фойе “СамАрта” расположен стенд с большими фотографиями классика и его изречениями-афоризмами. В зале малышей сажают на пуфики в центре, родители и те, кто постарше, сидят по бокам, а действо разворачивается на двух площадках, только успевай поворачивать голову. В прологе появится Автор с бородой и обратится к группе актеров: “Здравствуйте, неграмотные, деревенские детишки!” – “Здравствуйте, великий писатель-мыслитель, граф Лев Николаевич Толстой!” – ответят ему хором. А за спинами зрителей вдруг появится еще один бородатый “старик”, укоризненно посмотрит на “самозванца”, и у того внезапно исчезнет борода.
Создав в самом начале шутливую и доверительную атмосферу, режиссеры Юрий Алесин и Евгений Зимин вместе с молодыми артистами “СамАрта” идут от простого – к сложному, от букв – к словам, от слов – к тексту. Картонная буква “Ш” похожа на кораблик, плывущий в руках артистов по воображаемым волнам. Она становится знаком “моря”: “Шхуна”, “Шторм”, “Штиль”, “Штурвал” – скандирует хор. Это преамбула к рассказу “Прыжок”. Карабкается по лестнице “обезьянка”, за ней – “мальчик”. Зритель не замечает, как из забавной игры возникает нешуточный, драматический сюжет. И вот уже зал замер, волнуясь за мальчика, забравшегося так высоко, что, кажется, неминуемо упадет и разобьется о палубу. Отец-капитан хватает ружье и, угрожая выстрелить, заставляет сына прыгнуть с мачты в море. Текст Толстого органично внедрен в игровую стихию таким образом, чтобы то, что на сцене показать невозможно, стало убедительным при пересказе события.
“Азбуку” Толстого открывают с помощью азов театра, с тех первых заданий, которые предлагают студентам театральных училищ. Изобразить животное, птицу, а то и неодушевленный предмет. Так, в рассказе “Птичка” артисты переместят клоунский колпачок с макушки на нос и станут “пернатыми”. Целый “зоопарк” предстанет в рассказе “Лев и собачка”. Каждый из участников спектакля сыграет не только толстовского персонажа, но и “лес” (в рассказе о мальчике, испугавшемся грозы), и “пламя” (его будут “раздувать” из красного полотнища), когда речь зайдет о собаке, спасшей куклу из огня. Стремясь уйти от назидательности, режиссеры порой рискуют потерять смысл простых, но мудрых толстовских притч. К чему, скажем, выводить в рассказе о пожаре репортера, снимающего сюжет о чрезвычайной ситуации? Почему в “Филипке” главным становится длинный этюд на тему, как мальчик убегает от собак, а вовсе не тот смысл, который был важен Льву Николаевичу, писавшему о жажде ребенка учиться и познавать мир. На обсуждении (каждый насыщенный фестивальный день завершался подведением итогов) критики и практики спорили, высказывали разные мнения. Ведь на то и нужна Лаборатория, чтобы вместе задуматься: куда идем и что ищем.
Те, кто два года назад видел заявку спектакля “Про самого длинного червяка”, уверяют, что она была обещающей, хотя уже тогда исходный драматургический материал А.Богачевой казался не слишком доброкачественным. Режиссер Дмитрий Исаичев в программке декларирует: спектакль поставлен по мотивам пьесы.
История о нелепом Червяке, изгнанном из леса сообществом насекомых, рассказывается обаятельной компанией молодых актеров в прозодежде (штаны на лямках и новомодные тупоносые кроксы). Экспозиция построена на клоунаде в стиле Полунина. Гэги, “асисяйский” язык (персонажи объясняются с помощью охотничьего свистка-манка на уток) смешат юную публику, но одновременно затуманивают смысл происходящего на сцене. Не всегда понятно, кто есть кто. Если б Светлячок не объявил во всеуслышание, что он – Светлячок, зритель бы вряд ли сам догадался, как и в случае с парочкой Муравьев, оказавшихся не узнанными. По-настоящему удалась только Улитка (Екатерина Осягина), ее рожки из косичек, рюкзачок за спиной придуманы точно и вкупе с замедленной пластикой создают образ. Занятные находки, например, огромный Паук, изображенный с помощью палок, остаются отдельными этюдами-номерами. Молодежь “СамАрта” играет самозабвенно, но из серии игр не вытекает сколько-нибудь внятный сюжет.
Знакомый с историей детского театра резонно заметит, что жанр спектакля-игры скорее можно назвать традицией, чем лабораторией. Как и использование азов, школьных этюдов. Вспомним “Наш цирк” З.Я.Корогодского в ленинградском ТЮЗе. Кстати, Евгений Зимин, один из постановщиков “Азбуки Льва Толстого” (сегодня он главный режиссер Екатеринбургского ТЮЗа), ученик Корогодского. Но дело, разумеется, не в старых и новых формах.
Ведь главные события “Золотой репки” – два спектакля РАМТа – “Бесстрашный барин” и “Как кот гулял, где ему вздумается” (о “Коте” подробнее в “ЭС” № 20 за 2009 год) также сочинены этюдным методом и по внешним признакам похожи на уже упомянутые постановки.
Сказка А.Афанасьева “Бесстрашный барин”, поставленная режиссером Марфой Горвиц с артистами Молодежного театра, начинается с деревенских посиделок, где за общей работой – починкой белого полотнища, теплая компания договаривается со зрителями об условиях будущей игры, распределяет роли. Барину (Михаил Шкловский) не сидится на месте, он жаждет страшных приключений. Степенный и рассудительный Фома (Алексей Мишаков) тщетно пытается удержать своего Барина от опасностей, подстерегающих на каждом шагу. Главный герой играет со Смертью. Вот уже постоянными спутниками Барина и Слуги оказываются два мертвеца, “оживающие” по ночам. Каскад импровизаций, закрепленных в процессе репетиций, нигде не становится самоцелью, спектакль развивается стремительно, как скачка с препятствиями, из которых Барин каждый раз выходит победителем. В спектакле – минимум оформления, но каждый предмет прекрасно работает. К примеру, трещотка – она и “борода”, и “гребень”, и “кости” мертвеца. Или тянущаяся белая ткань, изображающая замок с башнями и зыбучее болото. Так же легки превращения “слуг просцениума” из рассказчиков в пеструю ярмарочную толпу или чертову “дюжину”. Как раз черти-то и напугают в финале бесстрашного Барина, чтоб не задавался, не кичился своей бесшабашной храбростью.
Удивительно, как режиссеру удается сплавить старую сказку с сегодняшним днем, не опрощая и не профанируя ее. Так, скажем, Фома на предложение Барина хлебнуть из бутылки показывает глазами на вожжи (дескать, я за рулем!). Но в отличие от главного героя постановщик и артисты, играя, не заигрываются, точно предсказывая реакцию зала, чутко отзывающегося и на юмор, и на перипетии сюжета. Спектакли проекта РАМТа “Молодые режиссеры – детям” шли на непривычной площадке со сценой (дома их показывают на полу в “Черной комнате”). Но, попав в новые обстоятельства, актеры показали, что своей энергией они могут покорить большее пространство и гораздо бОльшую аудиторию.
Спектакль Марфы Горвиц перекликался с “Красной шапочкой” Жоэля Помра, поставленной Полиной Стружковой в “СамАрте”. Новая версия сказки Перро связана с избыванием страхов, детских комплексов. Не повторяя спектакль Помра (он был показан в Москве на “Большой перемене” два года назад), молодой режиссер придумывает на сцене удивительный мир с помощью чрезвычайно выразительных фотографий, театра теней и видеоряда, возникающего на нескольких экранах. Новая Красная шапочка – одинокая девочка, мать которой вечно занята. Марина Щетинина не играет ребенка, весь спектакль точно выстроен режиссером с расчетом на детское воображение. Замечательна сцена с тенью, как будто отделившейся от хозяйки, живущей собственной жизнью. Вкрадчивый голос, усиленный микрофоном, красные огоньки – глаза Волка, – вот и все, что нужно, чтобы создать иллюзию опасности.
В спектакле всего трое актеров. Помимо Марины Щетининой заняты Денис Бокурадзе (Рассказчик), Ольга Ламинская (Мама и Бабушка). Они прекрасно чувствуют режиссерский стиль, изящный, холодноватый, необходимый для этой пьесы, где зрителю отведена важная роль соавтора.
Лучшие спектакли фестиваля убеждают в том, что только в тесном соавторстве со зрителем (как ни банально это звучит) возможен умный и содержательный театр для детей.
«Экран и сцена», Екатерина Дмитриевская, №17, 2010 |
